Я до сих пор помню ощущение нереальности, абсурда, впервые заметив этот памятник из окна троллейбуса, проходящего мимо площади Воровского. Впоследствии это повторилось лишь однажды, когда увидела Достоевского около ленинской библиотеки.
Видимо Рукавишников вдохновился работой Янкеля (Михаила) Каца – есть между этими памятниками что-то общее. Про скульптора Каца знаю не много. Был учителем рисования, потом учился в Академии Художеств, в 1916 году послан в Италию за скульптуру «Слепой Самсон с мальчиком-поводырем» для совершенствования мастерства, долго жил в Швеции, умер в Болгарии в 1964 году. Как он стал автором памятника Воровскому – непонятно. Считается, что пьедестал из мрамора прислали итальянские рабочие, но, в общем, понятно, что при участии Каца.
А вот памятник, если вдуматься, хорош. Это один из немногих, который остался от романтической смеси импрессионизма и реализма послереволюционных лет. На белом мраморе выбиты трогательные надписи, что это дань памяти коллег по дипломатическому корпусу и НКВД.
Про сам персонаж, коим именем до сих пор названы улицы провинциальных городов, Вацлав Воровский был из московских поляков. Студентом занялся революционной работой, арестовывался, сидел, ссылался, жил за границей и был там казначеем партии, знал много языков, был эксцентричен и горяч. Из-за знания языков и литературных способностей взят на дипломатическую службу, представлял Россию в Швеции, Италии, вел переговоры в Лозанне (Швейцария) по поводу установления режима Черноморских проливов. На выходе из ресторана «Сесиль» был убит белогвардейским офицером Морисом Конради в мае 1923 года. Ему было все равно в кого стрелять, лишь бы отомстить за свою погубленную большевиками семью. Швейцарский суд эмигранта оправдал, Россия расторгла дипотношения с этой страной, а через год у стен Наркомата иностранных дел появился памятник Воровскому. Наркомат в ту пору находился в здании доходного дома Первого Российского страхового общества, построенного архитектором Бенуа в 1906 году.
Для того, чтобы памятник был хорошо виден, снесли Церковь Введения Пресвятой Богородицы во Храм (начало 16 века). Это приходская церковь князя Дмитрия Пожарского, чей дом почти сохранился неподалеку. В церкви отпевали графа Растопчина – генерал-губернатора Москвы во время наполеоновского нашествия. Это все к тому, что Воровский был один из первых большивистких деятелей, который начал гонение на РПЦ, так и после ухода в мир иной забрал с собой удивительный храм, который строил итальянец Алевизо Фрязин.